Читать книгу "Боги, которые играют в игры - Глеб Кащеев"

Не то, чтобы ранее мысли об отсутствии жизни в моей жизни не приходили мне в голову, — я понимаю, что, так или иначе, думал об этом постоянно, но именно в этот момент я осознаю свое место в этом мире. Прилипшая муха. Это ощущение достаточно пронзительно — как игла вдоль всего позвоночника, впивающаяся в мозг. Полагаю, именно в таких случаях другие люди подумывают о том, как бы закончить свою жизнь самоубийством, однако мне, наверное, даже нечего «заканчивать». Я стою ошарашенный и одурманенный этим осознанием собственной ничтожности, словно во сне, наблюдая за тем, как мои руки, вслед за деньгами, суют в окошко кассы вместо паспорта босса мой собственный загранпаспорт.

Где-то внутри мое «Я» съеживается от ужаса и леденящие мурашки, взобравшиеся по спинному мозгу в голову, шепчут мне: «Что же ты делаешь». Но, кто-то еще — тот, кто зачем-то завладел моей головой в данный момент нагибается и спрашивает женщину в окошке кассы: «А нельзя ли билет на сегодня, на ближайший рейс?»

В итоге я с билетами в Гонконг в руках сижу и дрожу от ужаса в зале ожидания аэропорта, пытаясь осознать, что же именно я сделал и, главное, зачем. До начала регистрации на рейс я так и не могу в себе разобраться, равно как и не могу избавиться от липких объятий страха. У меня есть смутное ощущение, что как только я признал, что до сих пор так и не начал жить, и от омерзения отрекся от самого себя, в меня вселился какой-то демон, запустивший во мне программу самоликвидации. У меня липкие ладони и ватные ноги, пульс стучит в ушах. Возможно поэтому, видя мое состояние, пограничник очень долго и пристально изучает мой паспорт, но, все-таки, шмякает в него штамп и отпускает в неизвестное пространство заграницы.

Я так и не выхожу из шокового состояния до самого взлета, а потом, неожиданно для самого себя, забываюсь в спасительном сне. Хотя нельзя исключать вероятность, что я просто потерял сознание. Пришел в себя я только когда меня нежно, но настойчиво теребила стюардесса, приглашая покинуть салон самолета. Я прилетел в Гонконг.

Ощущая в голове странную пустоту и прохладу, я брожу среди ожидающих багаж других пассажиров моего рейса, пытаясь понять: кто он, человек, который прилетает в Гонконг? Настоящий я просто не мог здесь оказаться и сделать то, что я сделал, поэтому, очевидно, что в Гонконг прилетел какой-то другой «Я». Какой он? Деловой господин, в костюме, или расхлябанный турист в отпуске? Стоя перед лентой транспортера, на котором крутятся чемоданы, я думаю о том, с какой сумкой тот, «не совсем Я» мог бы прилететь сюда, и вдруг в этот момент вижу ее. Небольшая черная сумка, которую вполне можно было бы взять и в салон самолета, а не сдавать в багаж. Я чувствую, что мог бы прилететь именно с ней, если бы я был тем человеком, который часто летает в Гонконг. Я беру сумку с транспортера и иду к выходу.

На выходе, неожиданно для себя, я вижу дополнительный контроль багажа — китаянка тщательно сверяет наклейки на чемоданах с билетами, и во мне уже что-то сжимается в ожидании того, что может ждать меня через несколько секунд. Однако, несмотря на отключившийся мозг, мои ноги продолжают уверенно идти к выходу, а руки так уверено катят за собой этот маленький чемоданчик, что китаянка лишь скользит по мне взглядом, вероятно принимая чемодан за ручную кладь, и пропускает к выходу.

Я выхожу в шумный зал, наполненный непривычным душным и плотным воздухом, с которым не справляются даже мощные кондиционеры.

Среди толпы встречающих мой взгляд сразу вылавливает табличку на родном языке. «Mr Алексей Кленов», — отпечатано на картонке, которую держит в руках китаец в идеальном черном костюме и белоснежной рубашке. Именно в этот момент я внезапно понимаю, что, выпрыгнув из своей предыдущей жизни мне теперь просто необходимо найти чью-то иную. Я, с украденным чемоданом, теперь должен украсть чью-то жизнь. Это мой единственный шанс. Уверенно подхожу к обладателю таблички и киваю ему. Китаец моментально расплывается в услужливой улыбке, выхватывает у меня из рук чемодан, и, уверенно расталкивая толпу, пробивает для меня дорогу к выходу.

На парковке меня, оказывается, ждет большая черная иномарка. Я не успеваю увидеть марку, потому что проворный водитель шустро зашвыривает мой чемодан в багажник и успевает распахнуть передо мной дверцу заднего сидения.

Я никогда не ездил в машинах такого класса, тем более на заднем сидении, глядя из тишины салона на проплывающий мимо чужеземный пейзаж через наглухо тонированное стекло. Где-то, внутри себя, я представляю собой сжатую до невозможности пружину, начиненную липким ужасом того, что может ждать меня впереди. Мое воображение рисует передо мной картины одну ужаснее другой — от гонконгской тюрьмы за попытку выдать себя за другого, до российского СИЗО, за кражу денег на авиабилет у собственного босса. Ведь наверняка у настоящего Алексея Кленова есть телефон водителя и вот-вот, не найдя встречающего, он сейчас позвонит ему и мой подлог выяснится.

Однако, кто-то другой во мне наблюдает за происходящим с каким-то очень спокойным любопытством, насыщенным абсолютной пуленепробиваемой уверенностью, что все будет хорошо. Постепенно мои нервы успокаиваются, или, скорее, паника просто затаивается где-то глубоко-глубоко внутри. Когда мы проезжаем несколько рядов колючей проволоки и два КПП с автоматчиками, на каждом из которых офицер внимательно изучает документы у водителя, удостаивая меня лишь коротким взглядом, я уже не паникую. Все просто чудесно. Я попал как муха в мухоловку. «Или как муравьед в муравейник» — говорит мой новый внутренний голос.

Лимузин останавливается у приземистого одноэтажного безликого здания из серого бетона, водитель услужливо распахивает передо мной дверцу и, невероятным образом успевая достать из багажника мой чемодан, оказаться перед дверями здания ровно на секунду раньше меня. Внутри нас ждет еще один пост охраны, которая опять долго сверяет с чем-то у себя в компьютере документы, протянутые водителем, но не удостаивает меня вниманием. Меня просят посмотреть в небольшую камеру, стоящую на столе охраны, и через минуту мне выдают бейджик, с надписью «Alexey Klenov», моим фото и кучей непонятных мне иероглифов.

В конце небольшого фойе я обнаруживаю целый ряд лифтов. Судя по всему, это здание относится к тем, что росли не ввысь, а вглубь. В лифте всего шесть кнопок, обозначенных не цифрами, а буквами латинского алфавита. Мой водитель нажимает букву F и лифт резво разгоняется вниз. Слишком резво, для того, чтобы просто проехать вниз всего шесть этажей.

Мы опускаемся долго. По моей оценке, не менее двух минут. Наконец, двери лифта открываются в какую-то немыслимую белизну. После полумрака машины и фойе здания, резкий свет тут режет глаза, и я невольно зажмуриваюсь.

Стены этого подземного сооружения стерильно белые, полы блестят белоснежным мрамором. Мне сразу на ум приходит сравнение с больницей или химической лабораторией, и как видно не зря. Пока мы проходим несколько закрытых стеклянных дверей, возле каждой из которых мне приходится прикладывать свой бейдж-пропуск к электронным замкам, я искоса посматриваю в прозрачные окошки боковых дверей и вижу там людей в белых халатах и капюшонах, сидящих за белоснежными столами в окружении очень дорого выглядящих приборов. В моем мозгу по кругу бегают всего две мысли, схожих по звучанию, но несколько разных по сути: «Господи, куда я попал» и «Все, я попал».